Евангелие от Тимофея - Страница 52

– Не сметь! – набросились они на нас. – А ну, морды отверните!

Но на нас уже обратили внимание. С людьми, находившимися на площади, произошла мгновенная метаморфоза. Одни устремились к Ставке и быстро заняли все входы в нее, другие с разных сторон бросились к нам. Не было задано ни одного вопроса, не прозвучало ни одного слова. Всех нас решительно и умело сбили в плотную кучу и проворно погнали прочь, предварительно обезоружив конвойных.

Лишь когда Ставка исчезла из поля нашего зрения, последовала команда остановиться. Старший конвоя принялся сбивчиво объяснять, кто он такой и куда его послали, кто мы такие и куда нас ведут. Люди, обступившие нас со всех сторон, внимательно слушали, но при этом не прекращали размеренно, без особой злобы бить его по морде.

– Отребье! Требух вонючий! – проникновенно говорили они. – Да как ты посмел осквернить своим подлым взглядом святое место! Да как ты ослепнуть не побоялся! Как ты дышать отважился! Уж если тебе, гад, другой дороги нет, ползи на карачках и глаз не поднимай!

Суровые ветераны падали на колени, катались в нечистотах, рыдали как дети, проклинали нас последними словами и молили о пощаде. В конце концов мольбы эти возымели действие, и конвойные были отпущены восвояси, избитые, но живые. Нас же троих ожидала совсем другая участь.

Думаю, что институт секретной службы зародился одновременно с человеческой цивилизацией. Древнейшие государства еще не успели окончательно оформиться, а уже стало ясно, что для их благоденствия и безопасности мало иметь преданную армию, ревностное чиновничество и прозорливое духовенство. Нужна еще одна сила, способная в случае необходимости поставить на место и вояк, и чиновников, и священнослужителей. Упоминание о первых рыцарях плаща и кинжала можно найти в Ригведе, Книге Мертвых, Ветхом Завете и Законах Хаммурапи. Ахейцы чтили не только бога воров и торговцев Гермеса, но и суровую Дикэ – покровительницу судей, доносчиков и полицейских. Уже в деятельности славного Одиссея просматриваются основные приемы этой до сих пор процветающей касты: слежка, провокация, наушничество, дезинформация, беспощадная расправа со всеми неугодными. Все это, правда, было еще по-детски наивно, хотя и не по-детски жестоко. Впоследствии наивности поубавилось, а жестокости прибавилось. Владыки, манкировавшие шпиками и сикофантами, теряли власть, а зачастую и жизнь. Цезарь, доверявший больше своей божественной проницательности, чем вполне конкретным доносам, был зарезан, как ягненок. Царь Иван Васильевич, окруживший себя опричниками, счастливо правил полсотни лет.

Здесь, на Вершени, нам пришлось иметь дело с довольно эффектной и вполне созревшей службой безопасности. Созревшей в том смысле, что собственное благо и процветание она ставила намного выше блага и процветания государства, не говоря о благе и процветании народа. У нормального человека вид преступника вызывает печаль и брезгливость, у филера же – удовлетворение и радость. («Посмотрите, люди добрые, какого мы орла повязали! Не зря, значит, свой хлеб едим!») Если предатели и шпионы вдруг исчезнут, их придется придумать, ведь иначе автоматически должно исчезнуть и тайное воинство сыска.

Отсутствие общедоступной письменности, дактилоскопии, компьютерной техники и паспортного режима, конечно, затрудняло точную идентификацию наших личностей. Карточек и информационных банков здесь нет, зато есть очень много специально натасканных людей, чье основное занятие – глядеть и запоминать. Одни глазеют в войсках, другие – в тюрьмах, третьи – в деревнях, четвертые – на крутопутье. Долгой и упорной тренировкой можно развить в себе любую способность. Есть люди, мышцей века поднимающие гантели или наизусть цитирующие телефонные справочники многомиллионных городов. Профессиональный соглядатай, один раз в жизни увидевший человека, должен всегда помнить, где, когда и при каких обстоятельствах это произошло.

После недолгой отсидки в глубокой, квадратного сечения яме (представляете, какая начиналась давка, когда все заточенные в ней бедолаги бросались в тот из углов, куда охранники раз в день сваливали скудную и протухшую жратву) нас троих вновь извлекли на свет Божий и рассадили на бревнышках спиной к частоколу. Мимо медленно двинулась процессия людей, чьи лица были скрыты под масками. Лишь один из дюжины мог сказать о нас что-то определенное, но этих дюжин было столько, что к концу дня я узнал о своих спутниках едва ли не больше, чем за весь предыдущий срок нашего знакомства. Свои замечания соглядатаи высказывали вслух, ничуть не стесняясь и не заботясь особо о секретности. Для них эта процедура была обыденным, успевшим наскучить делом.

О Ягане говорили подробно, но довольно осторожно. Как-никак Друг, хоть и бывший, шишка немалая. Еще неизвестно, как его судьба дальше сложится. В общих чертах сведения были такие: осужден за злостное нарушение указов, отправлен колодником на великодрев второго яруса занебника под названием Семиглав, исчез при неясных обстоятельствах, возможно, похищен болотниками. Впоследствии появлялся в целом ряде мест, и это появление всякий раз сопровождалось нежелательными инцидентами. Головастик был охарактеризован как бродяга, лжепророк и хулитель, к тому же склонный к воровству и прелюбодеянию, впоследствии – колодник. География его скитаний была весьма обширна: где только его не видели и где только не разыскивали. Песни Головастика свободно цитировались многими соглядатаями, что свидетельствовало не только об их изощренной зрительной памяти, но и о хорошем слухе. Наименее полными и наиболее путаными были сведения, касавшиеся меня: Кличка – Порченый, появился недавно, откуда – неизвестно, ведет себя странно, скорее всего идиот, но не исключено, что ловкий шпион, задержан за бродяжничество при облаве, разделил судьбу двух предыдущих лиц, по неподтвержденным данным, знает Настоящий Язык и понимает Письмена, но тщательно это скрывает.